И едва не столкнулся с тощим человеком с землистым лицом, который тоже сворачивал за угол!

Пробормотав извинения, он торопливо зашагал дальше, но его появление озадачило меня. Где же я видел это лицо землистого оттенка? Широкополая шляпа скрывала его черты, но я был убежден, что вижу его не впервые.

Рассеянно достав сигарету из портсигара, я следил за медленно приближавшейся каретой с легким полотняным верхом. В другом настроении я, возможно, и не обратил бы внимания на пассажира, но сейчас черты его лица землистого цвета отпечатались в моем мозгу, будто изображение на медали. Человек снял широкополую шляпу и откинулся на сиденье в тень навеса, но я узнал в нем шпиона — того самого, который следовал за мной, когда я вышел из лавки Зазимы…

Более того, я подхватил ускользающее воспоминание: именно этот человек сидел с Ардатой в фойе «Регал-Атениан»!

Карета прогрохотала совсем рядом с кафе и свернула в боковую улочку за старой церковью, огромные окованные железом ворота которой, вероятно, помнили еще те дни, когда Дрейк повстречал испанцев в заливе Номбре-де-Диос.

Обложили меня плотно. Но какова цель этой слежки?

Связь с Ардатой была установлена, но ее скрытый смысл приводил меня в ужас. Мне так захотелось осмотреть голову, что я даже подумал, не снять ли для этого кабинет в ресторане.

Появление сержанта Эбди помогло мне принять более мудрое решение. Он опустился на стул напротив меня.

— Проверил Зазиму, — доложил он. — Ничего против него нет. У него есть контакты в китайском квартале, и ходят слухи, что он приторговывает краденым, занимается контрабандой. Если так, он не дурак. Но хлопот он нам никогда не причинял.

Когда я вернулся, ни Найланда Смита, ни сэра Лайонела в номере не было, но Смит оставил мне записку: «Вернусь к ужину. Не уходите, пока я не приду».

Я прошел через фойе с его аркадами и освещенными витринами и, несмотря на разброд в мыслях, не мог не заметить, что служу объектом внимания нескольких постояльцев, которые, на первый взгляд, бесцельно слонялись вокруг. И впрямь не надо быть газетчиком, чтобы увидеть, как увидел Смит, что Колон — это рассадник иностранных шпионов, следовавших друг за дружкой, но стремившихся к некой общей цели.

Что же это за цель?

Интересно, всегда ли этот морской проход меж двумя океанами интересует шпионов? Мне снова и снова вспомнилось загадочное замечание Смита о том, что «Панамский канал — палка о двух концах».

Одна грациозная брюнетка, казалось, очень хотела со мной познакомиться: высокая и стройная, она, несмотря на светло-коричневую кожу, цвет которой, вполне возможно, объяснялся загаром, двигалась на африканский манер, покачивая бедрами. Ее блестящие янтарные глаза под длинными изогнутыми ресницами сосредоточенно смотрели на меня с таким откровенным призывом, что я даже смутился.

— Кто эта темноволосая девушка? — спросил я лифтера.

— О, это Фламмарио, танцовщица из клуба «Древо страсти».

— Она здесь живет?

— Нет, сэр. А если вы думаете, что она охотится за мужчинами, ошибаетесь. Она — деловая женщина, которая, надо думать, владеет половиной города.

В свете этих сведений понять поведение Фламмарио стало еще труднее, но когда я добрался до номера, мысли мои были целиком заняты совсем другим предметом.

Я поставил деревянную коробочку на стол в гостиной и принялся разглядывать сквозь стекло этот странный экспонат.

Кто же он, этот человек, лишившийся своей головы? Благодаря какой трагедии стал я обладателем этой загадочной вещицы? И, главное, почему Зазима всучил ее мне?

Мысль о том, что этот ужасный фрагмент плоти человеческой мог как-то связать меня с Ардатой, и пугала, и завораживала. Закурив сигарету, я разглядывал реликвию, и мне в голову вдруг пришла одна идея. Я даже удивился, что она не осенила меня раньше.

Столь окольный способ связи мог объясняться тем, что Зазима был под наблюдением и знал об этом. Может, кто-то скрывался в подсобке его лавочки, например, один из прислужников Фу Манчи, а возможно, и сам доктор. Надо полагать, прятавшийся наблюдатель имел все основания скрываться. Возможно, решение загадки заключается в том, что в ящичке упрятаны какие-то жизненно важные сведения.

Открыть ящик было нетрудно; он запирался на манер крышки часов. Но я никак не мог решиться, мне претила сама мысль о том, что придется прикасаться к усохшей голове, водруженной на доску твердого черного дерева. Я смотрел на нее сквозь стекло в надежде отыскать записку. Но ничего не видел. Коробочка была украшена какой-то туземной резьбой, и я подумал, что в таком толстом днище вполне можно скрыть потайной ящичек. С другой стороны, голова могла оказаться полой внутри и служить хранилищем какой-нибудь вещи.

Подавив отвращение, я уже хотел было снять стекло и осмотреть останки давно умершего человека, когда вдруг меня остановил короткий, но настойчивый стук в дверь.

Я поспешно убрал голову вместе с коробкой в шкафчик. Мне очень не хотелось, чтобы ее увидел кто-нибудь из прислуги. Когда дело касалось доктора Фу Манчи, я не мог доверять никому. Когда я запер шкафчик и опустил ключ в карман, стук повторился, на сей еще настойчивее. Я подумал, что это, быть может, Бартон, но почему он тогда не позвонил?

Быстро смеркалось, но свет в коридоре еще не включали. За дверью стояла женщина.

Я обрадовался, увидев в полумраке, что она грациозна и стройна. На миг мне показалось, что это Ардата. Но посетительница заговорила, и я понял, что ошибся:

— Я должна была прийти, потому что хочу помочь вам. Нам необходимо побеседовать.

Это была Фламмарио, танцовщица.

Ее янтарные глаза были красивы, но какой-то дикой красотой.

— Пожалуйста, не включайте свет. Я здесь, чтобы помочь, уверяю, вас. Наши интересы совпадают. Я знаю, что вы кое-кого ищете…

Она прошмыгнула у меня под носом в комнату, где сгущались сумерки: в тропиках темнеет быстро. Женщина села в кресло рядом с дверью. В ее движениях чувствовалась грация дикого животного, то ли унаследованная, то ли приобретенная благодаря роду занятий.

Танцовщица была весьма привлекательна, фигура ее вызывала странное волнение, но весь облик выражал беспокойство. Она спросила мягким бархатным голосом:

— Не могли бы вы пообещать мне кое-что?

— Что именно?

— Отсюда есть два выхода. Это правда?

— Да.

— Если войдут сэр Дениз Найланд Смит или сэр Лайонел Бартон, вы поможете мне незаметно скрыться?

Я заколебался. Желая получить сведения, которые могли привести меня к Ардате, я был готов согласиться на любые условия, тем более что Фламмарио сказала: «Я знаю, что вы кое-кого ищете». Но я не доверял ей, подозревая в пособничестве Фу Манчи, считая ее орудием доктора, его «языком». Иначе откуда она знала о моих спутниках? Но стремление услышать об Ардате перетянуло чашу весов.

— Да, я сделаю, что смогу. Но почему вы их так боитесь? И откуда вам известны их имена?

— У меня был друг, сейчас он мой враг, — ее мелодичный голос дрогнул. — Он член тайного общества под названием Си Фан. Вы о нем знаете?

— Да, знаю.

— Он много мне о нем рассказывал, гораздо больше, чем следовало бы. А поскольку я знаю о Си Фан, эти двое могут…

— Задержать вас как подозреваемую? — предположил я.

— Да, — прошептала она. — Это было бы нечестно. И поэтому… вы обещаете, что меня не арестуют?

Я еще мгновение колебался, потом ответил:

— Да.

Она тихо засмеялась.

— Вы, англичане, такие милые с женщинами, как и американцы. Это глупо, но иногда окупается.

— Вы хотите сказать, что, пока нас не обманули, мы ждем, что женщины будут соблюдать правила игры?

— Да, возможно, именно так. Но я хочу вас кое о чем спросить и кое-что вам сказать, а времени мало. Во-первых, вы ищете девушку по имени Ардата?

— Вы полагаете, она с доктором Фу Манчи?

— Она не с ним.

— Что вы говорите?

— Она с… моим другом. Пожалуйста, позвольте мне продолжить. Имя моего друга — Лу Кэбот. Он совладелец клуба «Древо страсти», а я — его хозяйка. Кроме того, он главный резидент Си Фана в зоне Панамского канала. Его посылали в Нью-Йорк, чтобы он привез сюда Ардату.